Семивластие

– Начнём с самого простого вопроса. Что же всё-таки происходит?

– Когда президент обычно выступал с Посланием к Федеральному собранию? В апреле, чаще в мае и даже в конце года... А на этот раз – 15 января, сразу после новогодних каникул. По всему было видно, что он хочет высказаться срочно. Соответственно, нетрудно было догадаться, что в Послании он заявит о сверхважных инициативах. А таковых в запасе всего две (что у нас, что в других странах): новое правительство и новая Конституция. В итоге стало ясно: президент не станет ждать 2024 года для решения вопроса о транзите власти, он всё сделает на опережение – в 2020 и 2021 гг. Почему-то ни один аналитик этого не видит – все погружаются в текст поправок и вычитывают, что отведено Думе, что – Совету Федерации и так далее, хотя главное совсем не это.

Чтобы запустить новый механизм функционирования власти, определяемый поправками, должны быть проведены досрочные выборы Госдумы и формирование нового правительства по новым правилам (с возросшей ритуальной ролью Госдумы. – Прим. «АН»). Но не сразу после принятия поправок, а в декабре текущего года либо в марте следующего. Не для того Путин так долго выбирал Мишустина, чтобы уже этой весной уволить его.

– Как обставят досрочные выборы Думы? Она сама себя распустит?

– Очень простая политтехнологическая задача. В Конституции прямо не сказано, что Дума может распуститься, но если она пожелает сложить полномочия и примет соответствующее постановление, то президент вместе с Советом Федерации будут обязаны назначить новые выборы. Кроме того, Конституция допускает и другие подобные сценарии: если Дума «вдруг» (по совету вышестоящего товарища) не утвердит бюджет, например, или кандидатуру очередного премьера, то у президента появится право её распустить.

Но самое интересное случится потом, уже после выборов новой Думы.

– Обнуление президентских сроков Путина?

– Нет, этого не будет, я говорю о другом. Поскольку ни на один вопрос о транзите президентской власти по-прежнему нет ответа, я полагаю, что будет второй пакет поправок. Скорее всего, уже осенью. Эти поправки определят новый статус президента и новый статус Госсовета. Если бы Путин, уходя в Госсовет, хотел упразднить президентскую должность, он не смог бы этого сделать: она прописана в первой главе Конституции (как и то, что президент институционально находится вне трёх ветвей власти). А вот передать почти все президентские полномочия иным высшим органам государственной власти – очень даже возможно. Именно это, по моему прогнозу, и будет сделано во втором пакете поправок. Полномочия президента перераспределят в пользу правительства, в меньшей степени – в пользу парламента, но прежде всего – в пользу Госсовета. Появится новый раздел Конституции (4.1), который так и будет называться: «Государственный Совет Российской Федерации». Этот орган, как и президентская должность, тоже будет стоять вне трёх ветвей власти. По сути, он станет коллективным президентом, коллегиальным президентом. Во главе с Путиным, разумеется.

– Так, и что со всего этого стране?

–Вообще-то ничего особенно хорошего в этом нет. В любом государстве, а в России особенно, центральная власть должна быть монолитной. Я говорю не о вертикали, а именно о центре власти, об её ядре. В нашей современной истории обе попытки ввести институт вице-президентства приводили к крови – что в случае Янаева, что в случае Руцкого. И противостояние президента Ельцина со съездом и Верховным Советом тоже отражало отсутствие единства власти.

Cейчас нам предложили квази-вице-президента в лице зампреда Совета безопасности (Дм. Медведева. – Прим. «АН»), которому выделили знаковый особняк – Дом дружбы народов на Арбате и аппарат в несколько десятков человек.

– Стало быть, нас ждёт повторение октября 1993 года?

– Надеюсь, до стрельбы и крови не дойдёт. Но всё равно будет очень плохо, потому что вместо единой и понятной структуры власти мы получаем семивластие. Госсовет, президент, Госдума, Совет Федерации, Совет безопасности с квази-вице-президентом, правительство, даже Конституционный суд становится вполне политической структурой. Думаю также, что резко возрастёт роль контрольно-надзорных органов: прокуратуры, Следственного комитета, да и Счётной палаты тоже.

– Не это ли чаемое многими разделение властей?

– Отнюдь нет. Вместо трёх классических ветвей власти мы получаем как минимум семь – это явный перебор. Приходится говорить не о ветвях, а о какой-то связке прутиков – о венике. Группировки, которые сейчас борются за милость Путина, за то, кто будет ближе к телу, – каждая из них получит свой плацдарм, закреплённый в новой Конституции. Иными словами, новый Основной закон создаёт площадку для политической борьбы множества группировок. C точки зрения отстранённой политологии, в этом можно увидеть плюс. У нас в стране нет гражданского общества, реальной многопартийности, свободной прессы, политической конкуренции. А теперь группировки с разными интересами, сидящие кто на газе, кто на нефти, кто на оборонке, получат в руки конституционные инструменты – соответственно, политическая конкуренция появится. До сих пор их борьба велась под ковром, а теперь она будет проходить в конституционных институтах – возрастёт роль выборов в Госдуму, появится реальная многопартийность. Если бы я мог смотреть на происходящее абстрактно, холодным взором правоведа-конституционалиста, то сказал бы: «Какое гениальное решение!»

– Кстати, и либеральная оппозиция должна быть довольна.

– Не думаю. Ни на одной из перечисленных площадок ей не найдётся места. Но речь не об оппозиции, речь о всей стране. Напрашивается такая историческая аналогия. Россия всегда идёт своим путём. Весь мир шёл к конституционной монархии и (или) к республике через парламент и конституцию. Россия же создала независимую судебную власть (реформа Александра II) за сорок лет до того, как создала парламент. Мне трудно предположить, что Александр II мыслил в категориях разделения властей и рассчитывал, будто через некоторое время после независимого суда возникнет парламент, нет, его логика была другой (судебная реформа отвечала на вопрос «Быть ли в России справедливости?», без справедливого суда социальная и, как следствие, политическая напряжённость в стране росли бы опережающими темпами). Вот и теперь мы идём своим путём – на сей раз в том смысле, что создаём политическую конкуренцию не так, как весь мир. Не через многопартийность, не через выборы, не через парламентскую оппозицию, а сверху. В итоге сначала получится лишь имитация политической конкуренции.

Иными словами, минусы дадут о себе знать раньше, чем плюсы. Пока есть авторитетный национальный лидер, которому все беспрекословно подчиняются,  тогда хоть семь институтов создай, хоть семнадцать, угрозы единству власти нет. Но как только лидер ослабнет, разделит свой авторитет и свою власть с группами влияния, враждующие сегодня под ковром группировки немедленно выйдут на авансцену и сойдутся в клинче! Как феодальные князья. Они разнесут страну! И, как всегда было в России, в результате ослабления центральной власти поднимет голову региональный и этнический сепаратизм. Именно такими могут быть последствия принимаемых конституционных поправок.

– М-да. В этом месте бы пошутить, но не получается.

– Не так давно я писал, что «да, азиаты мы», Европа отгородилась от нас санкциями – так что же нам перед ними рядиться в демократов? Давайте пойдём путём китайцев, казахов – уберём ограничение количества президентских сроков, пусть лидер правит, покуда его избирают. Это было бы просто, честно, и мы бы не выбросили на ветер 15 миллиардов рублей, необходимые для проведения всенародного голосования.

– Разве такой шаг Путина соответствовал бы духу Конституции, соавтором которой вы являетесь?

– Разумеется, нет, не соответствовал бы. Но в любом случае дух Основного закона мало кого волнует, ведь во главу угла ставится задача успешного обеспечения транзита власти или, как нам объясняют, сохранения стабильности. При этом в перспективе от стабильности ничего не останется. Кстати, помимо единства власти будет нарушена её легитимность.

– Разве всенародное голосование может навредить легитимности?

– Как правило, референдум становится основой легитимности: эта процедура трижды спасла нас от гражданской войны – в 1991, 1992 и 1993 годах. Но с предстоящим голосованием всё иначе. Порядок внесения изменений в Конституцию устанавливает её статья 135. Если, гласит она, поправки не затрагивают главы 1, 2 и 9, то их утверждают парламент (квалифицированным большинством, это две трети Думы и три четверти Совета Федерации) и законодательные собрания 2/3 субъектов РФ. Так для чего тогда народное голосование, если оно не предусмотрено Конституцией? Зачем мы девальвируем конституционность утверждения поправок, вынося их на всенародное голосование? Мы даём козыри внутренним и внешним оппонентам, ведь в данном случае оно не имеет никакой юридической силы. И кроме аргумента общенародной поддержки имеет и обратную сторону – какого-то пиара и даже обмана. Ненужного действия ценою в 15 миллиардов. Словом, это ещё одно минное поле.

И раз уж президент обращается к народу за поддержкой, то почему сначала за поправки голосует парламент (имеющий в обществе минимальный рейтинг доверия) и только потом – народ, а не в обратном порядке? Путин сказал, что если население не поддержит поправки, принятые парламентом, то он их не подпишет. Но в действительности у него нет права не подписать их. Конституционный суд ещё в 90-е годы обязал президента утверждать решения парламента, принятые квалифицированным большинством.

– Так вы допускаете возможность, что народ не поддержит поправки?

– Не допускаю. Социологи объяснили нам, что на голосование уже пришли и проголосовали «за» как минимум 66% избирателей (говорю в прошедшем времени, потому что этот результат можно считать свершившимся). Поскольку поправки дополнены популистской «социалкой» (например, нормой о том, что МРОТ не может быть ниже прожиточного минимума), вопрос всенародного голосования звучит по сути так: «Вы хотите быть здоровыми и богатыми или бедными и больными?» Разумеется, люди выберут первый вариант. Но в итоге довольно скоро поймут, что их обманули, ведь величину прожиточного минимума определяют не они, а правительство, власть.

– Даже среди самых радикальных критиков Путина мало таких, кто отказывает президенту в политическом чутье. Что же, он не видит тех опасностей, которые видите вы?

– Очень надеюсь, если он и не видит все последствия, то интуитивно чувствует риски. Иначе решение президента выглядит крайне удивительно. Он, безусловно, искушённый человек, чувствует природу власти, умеет её удерживать, умеет управлять. Но, чтобы понимать те вещи, о которых мы говорим, требуются ещё очень глубокие знания истории страны, понимание её менталитета, международной практики… Путин всё время строил единую и неделимую власть, а теперь создаёт систему, в рамках которой в его отсутствие все его политические сателлиты с высокой вероятностью начнут борьбу друг с другом. В итоге всё рискует развалиться. Включая память о нём.

Уж очень всё сильно напоминает перестройку и демократизацию, начатую Горбачёвым. Не создав условий для неё, не продумав последовательность шагов, не создав страховочных механизмов, «не подсыпав соломки», он не только не достиг ни одной из поставленных целей, но и выпустил джиннов, разваливших СССР.

Я люблю обращать внимание своих студентов на следующий факт: впервые в нашей истории лидер страны, придя к власти, не переписал под себя Основной закон. Были ленинская Конституция, сталинская, брежневская, тексты хрущёвской и горбачёвской лежат у нас в архивах. Путин первый, кто 20 лет (Ельцин – всего шесть лет) руководил страной, опираясь на Конституцию, принятую не при нём. Возникает вопрос: стоит ли разрушать стройную систему управления страной, созданную в том числе им?

 «Аргументы недели»