1 -й Полпред Советской России в Иране Иван Коломийцев

РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА

Небольшой саманный дом в узеньком безымянном переулке быстро застраиваемого переселенцами Воронцово-Николаевской волости строился частями в меру заработков отца. Саман на стены замешивался  соломой на глине, формовался и укладывался на место Федосьей Ивановной – матерью Ивана Осиповича.

Память мальчика – первенца семьи – всю жизнь благодарно хранила радости и своего «настоящего труда» в этой стройке, заботливые и веселые похвалы матери и помогавших ей теток (в одно время с отцом в селе обзаводились хозяйством четверо дядей – Коломийцевых и Михайловых). Кроме него в семье были брат Александр и сестры Мария и Раиса.

Начальную грамоту и счет четырехлетний Ваня освоил дома с помощью матери. Соревнуясь с сыном, совершенствовал свою грамоту самоучки и отец.

Мальчик не без корысти использовал свои успехи в ранних науках по праздничным дням то на базаре, то у церкви, то у соседей побогаче. Неприхотливый заработок – пряники, баранки, «марафеты» - прельщали возможностью доставить радость менее бойким сверстникам, детишкам дядей, друзьям.

Детство, по каким-то добрым законам оставляет особо ярко в памяти людей отдельные картины, как будто ничем не приметные стороннему взгляду. В детстве Вани такие картины всегда были связаны с природой и животными. Кошачья семья, пара дворняжек, ежи были обязательными и полноправными участниками детского быта и игр. Велся неписаный реестр: кто кому ровесник, какие у каждого совершенно особые достоинства, кто в большей мере заботлив к своим друзьям, у чьих ног свернулся сегодня на ночь кот, к кому под одеяло забрался еж, видимо продрогший в своей норе в земляном полу кухни.

Из любви слушать нехитрую музыку и пение на сельских посиделках родилось желание самому блеснуть умением играть.

Скоро отцу пришлось  из скудных тогда достатков  выделить деньги на покупку гармонии. Семилетний Ваня бойко перебирал пальцами по всем ладам и басам видавшей виды гармошки, разысканной у соседа в чулане и подаренной мальчику за «приятность», доставленную его игрой.

С этим музыкальным инструментом Иван никогда не расставался. На гармонии оставляли памятные надписи и близкие друзья, и девушки-гимназистки, но особенно четко выделялась вязь  первого владельца: «В борьбе обретешь ты право свое», «Терпение и труд все перетрут».

В ГИМНАЗИИ

Среднюю школу – реальное семиклассное отделение гимназии – Иван Осипович окончил  в 1913 году в губернском Ставрополе. В этой гимназии – одной из самых больших в дореволюционной России – сохранялись и пережитки сухой казенщины чуть ли не с бурсацких времен, и  новые демократические веяния.

Первые воплощались в лице педагогов старшего поколения, вторые – в конспиративных кружках учащихся и негласном сочувствии им немногих передовых учителей.

Иван Коломийцев считался способным, «весьма успевающим» учеником, однако больше внимания и времени он уделял работе в кружках. Вместе с политическим самообразованием приходилось организовывать активную борьбу с реакционными мероприятиями царизма в школе. Особенно бурными были 1911 – 1913 годы, когда по указаниям министра Кассо из гимназий под любыми предлогами изгонялись «кухаркины дети».

Тяжелые драмы и среди них даже самоубийства жертв этой политики побуждали молодежь ко все более острой борьбе. Прокламации, напечатанные на самодельных гектографах, сходки, обструкции с частым вмешательством полиции, а иногда и осетинского дивизиона из соседних с гимназией казарм стали нередким явлением в стенах гимназии…

В повседневном быту И. Коломийцев был общительным, гораздым на игры и веселые выдумки товарищем. Хороший гармонист и запевала, к тому же, он был всегда желанным участником молодежных встреч, не чуждых бокалу вина и танцам. Но характер юноши создавался трудом, большой работой мысли над новыми жизненными вопросами.

Временами он уходил  в себя, был подолгу задумчив, много корпел над своими записками. Лицо его заметно худело, как будто вытягивалось. «Опять блиннобудылый во тьме наук плутает», - шутили сокурсники. Как-то, оторвавшись от книг по русской истории, Иван вдруг спросил более молодого соседа по комнате: «Любит ли русский народ силу? А знаешь, в чем сила человека?» Собеседник начал было ответ с мускулатуры поясницы, но замолк, озадаченный улыбкой вопрошаемого. «Сила человека – в его воле…. И какая это силища, когда воле сопутствуют талант, трудоспособность, ум, опыт… И особо почитает ее народ, если она, к тому же, скромна».

ЭКЗАМЕНЫ ЭКСТЕРНОМ

Казалось, что главным в своем самовоспитании философ считал тренировку воли к борьбе, любви к труду. И он умел быть тем настойчивее, чем труднее давалось ему то или иное дело.

В 1913 году новый директор гимназии, большой чин из Петербурга, особо обострил обстановку не только усилением реакционного режима, но и организацией торжественного бала – «пира во время чумы», как его окрестила очередная листовка протестующих. Наиболее активные и горячие кружковцы обратились к террору, не потерявшему, как тогда говорили, «революционного обаяния».

Эта крайность, применявшаяся в отношении самых нелюбимых педагогов (взрыв самодельной бомбы у парадной двери особнячка учителя русского языка С., известного по его связям с полицией, и т.п.) Цель была достигнута, бал был сорван. Виновники не были обнаружены, однако над всеми выпускниками гимназии нависла угроза получения аттестатов зрелости с четверкой по поведению. Владельцам таких аттестатов прием в высшие учебные заведения и на казенную службу был закрыт.

Иван Осипович – горячий организатор и непосредственный участник всех перипетий борьбы – формально уволился из гимназии «по семейным обстоятельствам» и держал выпускные экзамены экстерном ( с группой других кружковцев в числе семи человек). В этом случае отметка по поведению в аттестате зрелости не ставилась.

Выпускные экзамены для всей группы экстернов прошли благополучно, чему много способствовал Коломийцев, используя сочувствие предусмотрительным «бунтовщикам» некоторых передовых учителей.

Прокуратура и дирекция гимназии обещали не приводить угрозу в исполнение, если виновник объявит себя добровольно. Взрывавший – член конспиративного кружка Борис Бредихин – открылся, приняв всю вину на себя. Несмотря на это все выпускники восьмого класса получили аттестаты с четверкой по поведению. В знак протеста Бредихин покончил с собой в тюремной камере.

В  МОСКОВСКОМ  КОММЕРЧЕСКОМ

Ивану 17 лет. Гимназия уже позади. Родители и, конечно же, он сам за то, чтобы продолжить учебу. Но – где? К этому времени Коломийцев находился под негласным надзором полиции, и не во всякую высшую школу путь ему был открыт. Это обстоятельство и аттестат зрелости экстерна вынудили его подать документы в Московский коммерческий институт, который не входил в число казенных учебных заведений и где не требовались свидетельства политической благонадежности. Иван решил глубоко изучить политико-экономические науки. Он считал, что с такой подготовкой сможет более успешно продолжить свою революционную деятельность. Однако начавшаяся мировая война решила судьбу молодого студента иначе.

НА ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ

В 1916 году Коломийцев был призван на военную службу и определен в Московскую школу прапорщиков. А по её окончании как лучший выпускник был временно оставлен в качестве нештатного преподавателя школы. В этой роли накануне Февральской революции 1917 года он организовал группу юнкеров училища, чтобы предупредить возможные действия полиции, занимавшей московский Кремль и закрывавшей доступ туда посторонним.

Полиция не отважилась остановить решительно действовавшего прапорщика во главе стройно печатавшего шаг взвода. Ворота Кремля открылись по первому требованию. Оторопевшие «фараоны» были бескровно выселены из Кремля с приказом разойтись по домам. Два пристава вместе с отобранным оружием были отправлены под конвоем в распоряжение школы прапорщиков.

В апреле 1917 года Коломийцев получил назначение в кавалерийский корпус Баратова, дислоцировавшийся тогда в Иране. А перед отъездом ему был предоставлен отпуск. Он его провел на родине в Воронцово-Николаевском. Однако мирному отдыху в начинающих уже цвести садах милой сердцу сторонке он предпочел активную общественно-политическую жизнь. И первое, что сделал, - организовал Союз «Пролетариат». В Воронцовке еще не было никаких партий, и Коломийцев считал, что в таком большом селе обязательно должна быть своя организация, которая объединила бы всех местных пролетариев, отвечала их чаяниям и интересам.

В  краеведческом музее сальского  районного  дворца  культуры имени  Р.В. Негребецкого имеется уникальный экспонат. Это чудом сохранившийся единственный экземпляр «Устава Воронцово-Николаевского Союза «Пролетариат» (составители: прапорщик О. И. Коломийцев, учитель  Н. Ф. Трофимов, учитель И.И. Семернинин, гимназист В. М. Ситковский).

В эту тоненькую восьмистраничную брошюрку размером 10,4х16,4 см, отпечатанную в типографии Трофимова (уж не отец ли  студента Н. Трофимова?), вместились все 27 параграфов идей 21-летнего политика в период между двумя революциями.

После отпуска Коломийцев прибыл на место службы в Иран, где стоял кавалерийский корпус Баратова, и был назначен начальником разведывательного отделения в Керманшахе. Вскоре он был избран председателем Совета солдатских и офицерских депутатов местного гарнизона. Но командование корпуса, недовольное его общественной активностью, в июне 1917 года командировало его в Петроград на курсы переподготовки. Быстро пролетели два месяца учебы, и, возвратившись в корпус, теперь уже в качестве прикомандированного к штабу, Иван Осипович вновь продолжил общественную работу в солдатских организациях.